***
На смену яркому сказочному миру пришла душная темнота. И боль. Казалось, болела каждая клеточка организма. Дышать было тяжело, горло пересохло и саднило. Лев хотел лечь на бок и тогда понял, что не чувствует ни ног, ни рук, не может пошевелиться. Его охватила паника, и единственное, что он смог сделать, это широко распахнуть глаза.
Лев увидел белый высокий потолок. Нос закрывала пластиковая маска. В помещении было тихо, лишь изредка слышалось пощелкивание каких-то аппаратов. На основании этих скудных данных, Гордеев пришел к одному возможному выводу: случилось что-то страшное, и он в больнице.
В палате никого не было, положения своего Лев изменить никак не мог, поэтому начал планомерно исследовать свои возможности. Точнее, их отсутствие. Заключение было неутешительным. Он слышал, выдел, мог дышать. Попытался сказать что-то, но голосовые связки не слушались, не раздалось даже хрипа. В туловище сохранились какие-то островки чувствительности, но о состоянии внутренних органов судить было сложно.
Мелькнула тень, в палату зашла молоденькая сестричка, склонилась надо Львом. Увидев его открытые глаза и мгновенно оценив показания приборов, она выглянула в коридор, кого-то приглашая. Появились родители, друг детства и жизни Славка и аспирантка Анечка.
Мама бросилась к Лёве, стала целовать лоб, щеки, ладони. С ее глаз то и дело срывались слезинки, но, слишком рационально заметил Лев, чувствовал он эту святую влагу не всегда. Отец обнял маму за плечи, говорил что-то бодрое и успокаивающее. Мол, это ерунда, главное, что жив, медицина любого на ноги поставит.
Славка был не в своей тарелке, смотреть на Льва было ему тяжело и страшно. Такой энергичный, веселый, его друг прикован к этой дурацкой койке. Жутко Славе было и другое. Он мог быть восемнадцатым на шатле, но, в связи с грядущей свадьбой, от полета отказался. Всего этого говорить друзьям было не обязательно. Они давно выучились понимать друг друга без слов.
Анечка, побледневшая, тихонечко сидела в уголке, кусая губы. Она чувствовала себя лишней, но не могла не прийти. По рассказам, Славкиным, разумеется, чьим же еще, Лев знал, что двадцатидвухлетняя девушка влюблена в него. Если бы он иногда отвлекался от телескопов, формул и компьютеров, он, возможно, заметил бы это и сам. Но Анино трудолюбие и находчивость Лев всегда ценил.
Слава, понимая, что родители товарища люди пожилые и лишние волнения при взгляде на искалеченного сына им не к чему, минут через пятнадцать увел их из палаты. Аня медленно подошла к койке.
- Лев Борисович! Послушайте меня, все непременно будет хорошо. Вам операцию сделают. У нас ведь самые замечательные врачи, будете как новенький! А пока… - девушка запнулась, - вам ведь трудно так, молча. Я запрос сделаю сейчас в Москву на нейролингвистическую систему.
Лев удивленно взглянул на Аню. Вот это да! Как же он сам до этого не додумался! В его положении нейролингвистическая система единственный способ для передачи мысленной информации в окружающий мир. Молодец Анечка!
- Но вы и теперь, наверное, хотите что-нибудь сказать. Давайте так, я буду буквы по алфавиту называть, а вы, когда нужную услышите, глаза закройте.
Лев согласно мигнул. Спустя некоторое время в блокноте у девушки появилась надпись: «Систему самую лучшую. Деньги с моего счета. Всех вас люблю!». На последнем слове Анечка зарделась, пообещала, что все сделает, как нужно, чмокнула его в щеку и убежала.
Уставший от всей этой суеты Лев провалился в сон.
***
Открывшийся перед ним пейзаж был совершенно фантастическим. На чернильно-бархатном небе сияли две луны. Одна – полная, ярко фиолетовая, другая – лишь узкий нежно-сиреневый серпик. Вокруг царила пустыня. Белоснежный крупный песок, замерший волнами, казался лиловым в лунном свете. Высокие барханы отбрасывали длинные тени.
Аурея сидела на одном из барханов босая, в короткой серебристой тунике, кудри собраны в тяжелый узел. Дракон, свернувшись чешуйчатым кольцом, спал у ее ног. Лев подошел и опустился на песок рядом с ней. Так они сидели молча, глядя на пустыню, луны, звезды.
- У нас много вопросов, а времени совсем мало, - медленно пропела Аурея, и ее голос казался хрустальной мелодией. – Спрашивай, я отвечу, если смогу.
- Где находится твой мир, в какой звездной системе? – первый вопрос сам слетел с губ.
- Наш мир – не звездная система, - покачала она головой. - Наш мир то, что ты называешь черной дырой. К тому же, мы находимся в другом вечностном кольце. Наша часть Пустоты стремится к сжатию, а не к расширению, как ваша.
Она говорила немного странно, словно переводила на русский понятия своего языка: «вечностное кольцо» вместо «временной петли», «Пустота» вместо «Вселенной». Но Лев прекрасно понимал ее.
- Но как тогда могла произойти наша встреча?! – удивился он самому простому из всего происходящего.
- Как ты правильно заметил в прошлый раз, только во сне, - она приветливо улыбнулась. – Все мыслящие существа моего мира погружены в глубокий сон. Но мысленно мы можем отправиться в любой уголок Пустоты.
- Расскажи о своем народе, о вашем мире, - почти шепотом попросил Лев.
- Нашей цивилизации много вечности. Мы обладаем колоссальным знанием, потому что почти завершили свое движение от начала до конца (она сказала от «свободного к тесному», но Лев, кажется, понял ее правильно). Частицы все ближе друг к другу, все тяжелее. Скоро все станет слишком тяжелым, и разумное прекратит свое существование. Мы знаем это, мы готовы к этому, мы погружены в сон.
Лев задавал еще множество вопросов и, как правило, получал ответы. Аурея спрашивала и сама, а он, как мог, отвечал ей. Хотя понимал, что его знания о собственной Пустоте ничтожны.
***
Очнувшись ото сна, Лев увидел перед глазами небольшой монитор. Какая Анюта все-таки умница! Нашли, привезли, установили! Интересно, система уже работает?..
В палату вошел врач, мужчина средних лет в нарядном белом халате.
- Доброе утро, Лев Борисович! Как спалось? Поглядите, какую технику к вам доставили, - доктор указал на монитор. – Стоит только вам захотеть, и будете болтать пуще прежнего! Попробуете? Просто прикажите экрану включиться.
Лев согласно прикрыл глаза и как можно отчетливее подумал: «Включись!». Экран загорелся. Цветные иконки, рассыпавшиеся по нему, предлагали сделать выбор: речь, письмо, телефонный разговор, телевидение, интернет… Гордеев выбрал речь. Где-то сбоку зашуршал динамик.
- О, прекрасно! – воскликнул врач. – Давайте поговорим.
- Добрый день, - не своим механическим голосом «проговорил» Лев.
- Просто великолепно! Вы очень быстро освоились с системой!
- Доктор, я бы хотел знать все о состоянии моего здоровья. Я ученый, не скрывайте от меня ничего.
- Хорошо, - врач слегка нахмурился, но, казалось, был готов к этому вопросу. – У вас очень серьезно поврежден позвоночник и часть черепно-мозговых нервов. Внутренние органы, к счастью, работают неплохо. За одним исключением. Неважно ведет себя сердце. Мы делаем все возможное, чтобы его функция восстановилась, но в вашем положении это довольно затруднительно. Пока сердце не начнет работать нормально, мы не можем начать манипуляции для лечения ваших поврежденных нервов. Вы молодой сильный мужчина, занимаетесь спортом, вредных привычек не имеете. Я уверен, что постепенно вы все преодолеете. Было бы желание! Есть оно?
- Я очень хочу поправиться, - произнес Лев. – Мне многое еще нужно сделать.
***
Их встречи с Ауреей происходили каждый раз, как Лев погружался в сон. Девушка обладала огромными, невероятными знаниями об устройстве Пустоты. И пусть часто она говорила иносказательно, намеками, Лев все же что-то понимал, преломлял через призму собственного опыта, искал параллели.
Эти встречи, эти фантастические разговоры породили в нем жажду к работе. На помощь вновь пришла нейролингвистическая система. По экрану побежали длинные ряды формул, порожденных мыслью ученого. Обездвиженный, лишенный почти любой возможности в этой жизни, Лев пользовался главной из них – возможностью размышлять.
Рассказы Ауреи выстраивались перед ним чередой логических предпосылок и выводов. Один из главных методов в работе астрофизика – сравнение. Если не можешь объяснить этот процесс, найди похожий. Лев, опираясь на собственные знания, проецировал новые закономерности на свою Пустоту, свою Вселенную.
В какой-то момент он засомневался, насколько все его выкладки и построения соответствуют действительности, не слишком ли он погрузился в мир чудесных снов. И тогда Лев решил показать свои многостраничные рассуждения самым надежным людям – Славику и Анечке.
Славка только присвистнул, когда бегло просмотрел документ и увидел одну из заключительных формул: «Брат, да это Нобелевка, по меньшей мере!» Анюта с восхищением смотрела на руководителя. Какая сила духа, работать и создавать в такой ситуации! Лев объяснил, что это лишь небольшая часть из той теории, которой посвящены его размышления. И взял с друзей слово, что они не будут распространяться, пока он не сформулирует все положения до конца.
Ему еще предстояло ответить на самый главный вопрос.
***
В тот день Лев чувствовал себя прекрасно. Приходил врач, сообщил, что работа сердца нормализовалась, Льва скоро начнут готовить к операции. Он написал несколько страниц, порадовался солнечному свету и веселой зелени за окном. И как-то неожиданно заснул.
Аурея, невыразимо прекрасная в длинном тяжелом бархате цвета красного вина, была, напротив, грустна и немногословна. Она задумчиво гладила кончик драконьего хвоста и изредка бросала на Льва пронзительно-грустный взгляд.
- Мы больше не встретимся, Льеэв. Мне сложно даже спать. Все стало слишком тяжело. Мне грустно. Мне очень жаль.
- Аурея… - Лев мог только шептать. Эта девушка стала слишком важна для него, для его жизни. И работа, теории и гипотезы, была здесь совершенно не причем. Он крепко сжал ее руку в своей. Большее было невозможно. Да и не нужно.
- Льеэв, я хочу, чтобы ты задал мне последний вопрос, - Аурея была спокойна, мила и приветлива. И он понял, что для нее это не менее важно, чем для него.
- Скажи мне. Когда начинается вечность? – произнес Лев.
- Когда всё умирает, - тихо ответила Аурея и улыбнулась.
